Качество требует времени — об этом знает каждый, кто хоть иногда задумывался о сроках, не только создания, но и жизни конечного произведения: выйдет ли из моды, забудется ли завтра — объективные страхи, которые свойственны сомневающемуся уму, взгляду коллекционера и внимательному зрителю, который, стоя перед фотографией, понимает ее содержание, но… Не уверен, что найденное — действительно ценность.
Но все это будет не сразу, — позднее, когда появится «насмотренность», культурный опыт, — потребуется много времени, чтобы развить навык, накопить опыт; измениться.
Искусство не терпит суеты, лени, склок (последнее наиболее пагубно, поскольку критика, как и драка, является деструктивным явлением, которое свойственно тем, кто не уверен в себе). С первого взгляда может показаться, что искусство — средство сбережения: знаний, капитала; в определенных слоях общества, действительно, возобладало мещанство, но считать это чем-то достойным внимания — большая ошибка, поскольку «торговля фантиками» далека от миссии искусства — просвещение, вне зависимости от языковых или географических границ.
Пониманию искусства может научиться каждый — это видно на примерах С. И. Мамонтова и П. М. Третьякова, — оба представители купеческого сословия (в последующем — меценаты), но благодаря знанию собственных корней, верному понимаю искусства, порой «утирали нос» авторитетным искусствоведам, когда выбирали «проходные работы», которые, со временем, к удивлению завистников, становились бесценными.
На мой взгляд, столь безошибочная, исключительная разборчивость обусловлена близостью к авторам произведений (ведь доподлинно известно, что многочисленные писатели, музыканты и художники, актеры и скульпторы, всегда были желанными гостями в доме Мамонтовых или Третьяковых), исключительной самоорганизованностью, умением смотреть на сердце, а не на лицо автора произведения (отличительная особенность зрелых духом людей).
Творческая «кухня», несмотря на обилие стереотипов, всегда открыта для интересных людей, но есть проблема: никто не любит, если на нее вторгается случайный человек и начинает себя вести невоспитанно, — этим объясняется образ сферы искусства, который собрали критики и искусствоведы, на страницах своих многочисленных книг (образ, далекий от реальности, как, собственно говоря, и авторы этих «писаний»), которые целенаправленно отдаляют зрителя от сферы искусства, чтобы «посредник» никогда не остался без работы. Увы, но это так.
Нужно сформировать себя тем, кому будут рады на «кухне», — этому хочу посвятить заметку и уверен, что внимательный читатель, благодаря изложенным основам, сможет стать тем, кто, при выпавшем случае, сможет оценить подлинный труд, — научится понимать фотографии, и станет интересным собеседником, если ему предоставится такая возможность.
<…>
Пишу неспешно. Перечитываю регулярно. Появляется необходимость — дополняю текст.
Находим оптимальную форму
Как было сказано ранее: хорошая фотография требует времени — на подготовку, локации или съемочной команды; на созревание кадра: всем известный «решающий момент» или, что куда важнее — объективное творческое взросление автора, его возрастание над собой (что все еще ассоциируется с технологиями, но это ошибка).
Отдельного внимания заслуживает итоговый облик фотографии, который носит случайный и, в каком-то смысле, модный характер, но лишь до тех пор, пока автор не найдет себя, а точнее: не подберет оптимальные материалы для фиксирования своего визуального повествования — фотографии. Бумага, металл, стекло, дерево — выбор материала накладывает ограничения на условия демонстрации фотографии: площадь, температура и мощность источников света — в поисках оптимального формата проходят годы, если повезет — месяцы кропотливого труда, в результате которого изменяется диалог со зрителем: сокращается дистанция.
Шаг навстречу, но не весь путь.
Доподлинно известно, что каждый автор игнорируется ровно до тех пор, пока к его работам и самой личности не проявит интерес кто-то из авторитетных представителей общества, — Тот, чья точка зрения поддерживается без возражений. Но внезапная популярность не гарантирует понимания.
Так сложилось, что современный ребенок растет вне национального культурного пласта и это сказывается на его умении видеть, на понимании красоты, на знании окружающего мира. Над большинством классических произведений подрастающее поколение надменно произносит:
- Не понимаю!
- Не то!
- Муть!
- Депресняк!
- Да кто это смотрит?
Самостоятельно ничего не изменится, спустя 10-20 или 40 лет, поскольку если мы утратим не только визуальный язык, но и понимание культурных истоков, — см. примечание на странице Записной книжки «Визуальный язык фотографии…», — то можно будет закрывать галереи (и музеи, как потерявшие актуальность «морги» искусства), поскольку рассматривание снимков, визуальных повествований, станет напоминать онлайн-прокрутку, где на каждое изображение тратится не более 3-5 или 10 секунд нашего внимания.
Почему так мало?
Интернет давно превзошел телевидение, по степени воздействия на духовный облик человека и его духовное состояние, — неудивительно; ведь беспрерывное информационное мелькание, которое формирует потребность легкого внешнего щекотания зрительных нервов, отучает нас от понимания содержания изображения, как образовательного процесса, который невозможен без усилия над собой. (Только вдумчивое рассматривание фотографии развивает мышление, способствует развитию умственной и духовной жизни человека.)
Иными словами: современный зритель, зачастую, топчется на месте, но не досягает автора — нет встречи, нет диалога, нет понимания; есть только посредники, которые, все чаще, берутся исполнять роль испорченного телефона; поэтому, чтобы научиться понимать искусство — и в частности — фотографию, нужно:
- исключить зависимость от «посредников-лукавых переводчиков» (об этом ниже);
- исключить «самопальные» репродукции (будь-то онлайн подборки, в соцмедиа или, не менее искаженные, любительские скриншоты из книг, альбомов, журналов и т. п.);
- исключить просмотр цифровых копий на любительских устройствах или мониторах, не прошедших колориметрическую настройку (лишь минимум);
- по возможности, изучить подлинник, — при тех условиях, которые подобрал для этого автор (и понять — почему они именно такие);
Это неполные, технические условия, но только поставив себя в жесткие условия, можно, хоть не сразу, но понять, что «чего-то не хватает» и этим «что-то» будет «окультуривание себя», — работа, которую никто за нас не проделает.
Отказываемся от помощи сторонних толкований
Есть мнение, что произведение, со временем, приобретает историю своего восприятия, — это своеобразная «биография» произведения (которую мы видим: на страницах популярных книг, журналов, на всевозможных интернет-ресурсах), которая призвана показать ценность… но на деле, если призадуматься, мнение масс не придает изобразительной ценности изображению и будет мудро, если «начинающий» зритель проигнорирует спекулятивную тему.
Пониманию искусства способствует общение с людьми, мыслящими серьезно, независимо — привычка говорить на равных (не гонором, но знанием), без заигрывания и бесконечного (и, в большинстве своем, нелепого) цитирования прописных истин, помогает научиться говорить с опорой на теоретический фундамент — стать исследователем, а не теоретиком.
Искусство восприятия подразумевает личность исследователя, аналитический ум, который не исключает собственное индивидуальное видение, но стремится к высокой объективности (и с этим, конечно, не стоит заигрываться, поскольку хоть наука об искусстве и требует от зрителя объективности, но парадокс в том, что без ярко выраженной субъективной точки зрения она перестает быть наукой, ибо личностное переживание — необходимый этап исследования). До определенного момента эмоциональное отношение купирует развитие восприятия снимка, но по мере систематизации умозаключений, научению обосновывать свою оценку фотографии, в субъективной аргументированной оценке виднеется личность, которая намного ближе автору, чем все теоретики этого мира. Шаг навстречу, но автор еще далеко.
По мере изучения искусства, обновится список предпочитаемой литературы. Исчезнет рерайт (причем поверхностный) классических авторов, «продукты самопиара» и прочие инфо-что-то там; все ближе станет строфа Тютчева:
Счастлив в наш век, кому победа
Далась не кровью, а умом,
Счастлив, кто точку Архимеда
Умел сыскать в себе самом, –
Именно отказ от поверхностного отрывистого восприятия, информированности, позволяет не только исключить манипулирование со стороны заинтересованных лиц (игроков рынка — тут же бизнес), но и через отрицание общеизвестного и заученного, сформировать фундамент тех интеллектуальных и нравственных ценностей, которые всегда помогут сориентироваться там, где очень часто истинное заслоняется мнимым.
<…>
Отличной помощью можно считать мемуары авторов, поскольку многие из них были мастера не только образа, но и слова: отразили время, в которое создавалось произведение, и условия, которые повлияли на его создание; хороший текст позволяет угадать автора за каждым суждением, увидеть уровень его размышлений, который, если мы коснемся классиков, весьма высок, — более уважительного и ценного диалога со зрителем не найти.
Изучаем глубины содержания
Проблема фотографического мусора касается не только фотографов: многие зрители не могут поверить, что доля секунды может иметь какую-либо ценность: культурную, историческую и, что более утилитарно — документальную.
Упреки не беспочвенны.
Все больше оцифрованной человеческой плоти; бытовые сцены, утилитарные строения, виды и фиксирование временного бытия — отнюдь не редкость, но и не ценность (поскольку носит исключительно протокольный характер, без частички автора).
«Точная передача натуры — не есть искусство!» — верно подметил Василий Кандинский, но, к сожалению, в руках фотографа инструмент фиксирования реальности, и изобразительными, сакральными свойствами он не наделяет изображение по умолчанию (необходим артефакт, от автора).
Тенденция не изменится, по крайней мере — мировая. Уплощенная примитивная фотография — ее поддержка не иссякнет (изменить курс — разрушить индустрию), поэтому, если хочется научиться понимать искусство, для начала — отделять его от суррогата, полезно научиться не рассеивать внимание, сформировать мировоззрение, которое сформирует глубинный взгляд, в отношении окружающего мира и самого себя.
Примечателен опыт П. М. Третьякова, которого бы сейчас назвали идеалистом, за его навыки, в числе которых не только стремление к совершенству, но и более фундаментальные:
- Глубокий ум.
- Сильная воля.
- Величайшая сдержанность.
Как свидетельствует биограф Павла Михайловича, на этих «трех китах» базировались прочие особенности личности Третьякова. Личности, перед которой были открыты двери мастерских художников и не только. Но Павел Третьяков не был перфекционистом, он был эстетом. И его тяга к совершенству выражалась, среди прочего, в неизбывной любви к красоте — в ее самых высших проявлениях.
Такие шаги, навстречу автору, всегда «окупятся».
Понимаем свою выгоду, от весьма затратных усилий над собой
Становление личности — долгий процесс, порой незавершенный (поскольку сам по себе он и не завершится, необходимо усилие над собой). Но из истории искусства мы знаем, что диалог с картиной, еще в эпоху Возрождения, требовал от зрителя определенной нравственной зрелости, которая стала определяющей для общества на определенном историческом этапе. В истории мы видим существенный урок: искусство способствует преображению человека и, в равной же мере, искусство многим обязано одаренным зрителям; не будь их — не было бы не только истории искусства, но и самого искусства.
Примечательны слова, точнее — тема книги, Сергея Даниэля:
«Как восприятие искусства превращается в искусство восприятия.»
Воспитывая в себе уважение к труду, творчеству автора и его восприятию окружающего мира — мы научаемся пониманию подлинных, не банальных ценностей, и создаем атмосферу, в которой искусство способно жить и развиваться, — симбиоз, только из сферы искусства.
Симбиоз, вне которого становятся непонятны слова Бориса Шергина:
«Есть совсем «простые сердца», потребностей кроме того как попить, поесть да поспать никаких. Эти «простые сердца» даже кино не интересуются: ведь там ничего не дают. Есть, опять, сорт голов пустых, но которым требуется чем-то заполнить эту врожденную пустоту. Поверхностная щекотка нервов в местах общественного пользования вроде всезаполняющего кино их не удовлетворяет. Публика поцивилизованнее, интеллигенты, — этим нужен театр, лекция о научной сенсации т. п. Эта интеллигенция, всерьез, но без разбору, интересуется литературой, поэзией. Какой бы хлам ни выбросил рынок, эта «культурная публика» живет этими «новинками». У всех у них пустые сердца, пустые умы. Но они чем-то непременно должны заполняться, заполняться извне, — книжонкой, газетой, киношкой, папироской <…> Иначе — невыносимая, нестерпимая пустота, скука, тоска <…>
Есть люди тонкой психической организации, они любят музыку. Они знатоки и ценители ее <…> Но где-нибудь в лесу, в хижине они не могут долго пробыть. Нужны внешние возбудители.
А между тем у человека должно быть сокровище внутри себя, должна быть внутренняя сила, собственное богатство. Человек должен светить из себя…»
Симбиоз, вне которого фотографии стали лишь капиталом (способным приносить проценты), новыми югославскими стенками, — молчаливыми свидетелями мещанского благополучия.
Мир всем, и попутного света на местах фотографических баталий.
Ваш,
Андрей Бондарь.
Добавить комментарий